Неточные совпадения
— Что же у вас
делается? Как это вы допустили? Почему не взорваны мосты на Николаевской? — спрашивала она. Лицо у нее было чужое, старенькое,
серое, губы тоже
серые, под глазами густые тени, — она ослепленно мигала.
С доктором
сделалась истерика, так что Привалову пришлось возиться с ним до самого утра. Старик немного забылся только пред
серым осенним рассветом, но и этот тяжелый сон был нарушен страшным гвалтом в передней. Это ворвалась Хиония Алексеевна, которая узнала об исчезновении Зоси, кажется, одной из последних. В кабинет она влетела с искаженным злобой лицом и несколько мгновений вопросительно смотрела то на доктора, то на Привалова.
Небо
сделалось белесоватым; вокруг желтого солнца появились венцы; тонкая паутина слоистых облаков приняла грязно-серый оттенок.
Небо из черного
сделалось синим, а потом
серым, мутным.
Яркие картины потонут в изгибах памяти,
серые —
сделаются вечно присущими, исполненными живого интереса, достолюбезными.
Меня очень занимало, как ловко взрослые изменяют цвета материй: берут желтую, мочат ее в черной воде, и материя
делается густо-синей — «кубовой»; полощут
серое в рыжей воде, и оно становится красноватым — «бордо». Просто, а — непонятно.
Зайцы выцветают не вдруг: сначала
делаются чалыми, потом побелеет внешняя сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на лбу и полосою по спине держится красноватая,
серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как лунь, как колпик [Лунь — чеглик (самец] белохвостика, довольно большой хищной птицы низшего разряда: он весь белый и нисколько не похож на свою темно-красноватую пеструю самку, превосходящую его величиной почти вдвое, а колпик — белый аист с красными ногами и носом; он водится около Астрахани), как первый снег.
Пером они довольно красивы: все пестрые или пегие, с весьма разнообразными оттенками, которые состоят из цветов: голубовато-сизого
серого, темного и немного рыжеватого, перемешанных неправильно на ярко-белом основании; иные подорожники бывают почти чисто-белые; в марте, к весне, они начинают
сереть и, вероятно, летом
делаются совсем
серыми, но где проводят лето и где выводят детей — не знаю.
Толчея соединялась с промывальной, и измельченный в порошок кварц сейчас же выносился водяной струей на сложный деревянный шлюз. Целая система амальгамированных медных листов была покрыта деревянными ставнями, — это
делалось в предупреждение хищничества. Промытый заряд новой руды дал блестящие результаты. Доводчик Ераков, занимавшийся съемкой золота, преподнес на железной лопаточке около золотника амальгамированного золота, имевшего
серый оловянный цвет.
Нюрочка сильно смутилась, — у ней в голове мелькнул образ того черного ангела, который запечатлелся в детской памяти с особенною рельефностью. Она припомнила дальше, как ей
сделалось больно, когда она увидела этого черного ангела разговаривающим у ворот с обережным Матюшкой. И теперь на нее смотрели те же удивительные, глубокие
серые глаза, так что ей
сделалось жутко. Да, эта была она, Аглаида, а Парасковья Ивановна называет ее Авгарью.
Обличие у него
сделалось настоящее купеческое; широкое и скулистое от природы лицо налилось;
серые, некогда пронзительные глаза слегка заплыли.
Растроганная и умиленная неожиданным успехом, Раиса Павловна на мгновение даже
сделалась красивой женщиной, всего на одно мгновение лицо покрылось румянцем, глаза блестели, в движениях сказалось кокетство женщины, привыкшей быть красивой. Но эта красота была похожа на тот солнечный луч, который в
серый осенний день на мгновение прокрадывается из-за бесконечных туч, чтобы в последний раз поцеловать холоднеющую землю.
Перед глазами стала
серая завеса из миллионов дрожащих песчинок, и все
сделалось удобно, смешно и понятно.
По впалым и желтоватым щекам его проходили глубокие морщины, и только взгляд
серых глаз
сделался как-то еще устойчивее и тверже.
Чудно и болезненно отозвались в груди Елены слова пьяного мельника. Самые сокровенные мысли ее казались ему известны; он как будто читал в ее сердце; лучина, воткнутая в стену, озаряла его сморщенное лицо ярким светом;
серые глаза его были отуманены хмелем, но, казалось, проникали Елену насквозь. Ей опять
сделалось страшно, она стала громко молиться.
Они сделали все, чтоб он не понимал действительности; они рачительно завесили от него, что
делается на
сером свете, и вместо горького посвящения в жизнь передали ему блестящие идеалы; вместо того чтоб вести на рынок и показать жадную нестройность толпы, мечущейся за деньгами, они привели его на прекрасный балет и уверили ребенка, что эта грация, что это музыкальное сочетание движений с звуками — обыкновенная жизнь; они приготовили своего рода нравственного Каспара Гаузера.
— Ишь, ничего не боится, — объяснил Николай Матвеич. — Знает, что никому ее сейчас не нужно… А вот как
сделается по снегу
серой, тогда забьется в самую вершину, и не разыщешь ее.
Ветер пронесся и разбудил море, вдруг заигравшее частой зыбью. Тучи
сделались как бы тоньше и прозрачней, но все небо было обложено ими. Несмотря на то что ветер, хотя еще легкий, свободно носился над морем, тучи были неподвижны и точно думали какую-то
серую, скучную думу.
Но, к чрезвычайному ее удивлению, не проходило нескольких месяцев, чтобы у которой-нибудь из ее девушек стан не
делался гораздо полнее обыкновенного; тем более это казалось удивительно, что в доме почти никого не было из холостых людей, выключая разве только комнатного мальчика, который ходил в
сером полуфраке, с босыми ногами, и если не ел, то уж верно спал.
Рыбников слабо махнул рукой и принужденно улыбнулся. Лицо его вдруг
сделалось от этой улыбки усталым, каким-то
серым и старческим.
Под утро он опять проснулся. Месяца уже не было видно. Небо из темно-синего
сделалось светло-серым. Авилов с удивлением опять услышал за стенкою те же голоса.
Был конец зимы. Санный путь испортился. Широкая улица, вся исполосованная мокрыми темными колеями, из белой стала грязно-желтой. В глубоких ухабах, пробитых ломовыми, стояла вода, а в палисадничке, перед домом Наседкина, высокий сугроб снега осел, обрыхлел,
сделался ноздреватым и покрылся сверху
серым налетом. Заборы размякли от сырости.
Это
серый человек, — он не в полночь встает, а в сумерки, когда серо
делается, и каждому хочет сказать о том, что в мыслях есть нехорошего.
Топорков положил шляпу и сел; сел прямо, как манекен, которому согнули колени и выпрямили плечи и шею. Княгиня и Маруся засуетились. У Маруси
сделались большие глаза, озабоченные, точно ей задали неразрешимую задачу. Никифор, в черном поношенном фраке и
серых перчатках, забегал по всем комнатам. Во всех концах дома застучала чайная посуда и посыпались со звоном чайные ложки. Егорушку зачем-то вызвали на минуту из залы, вызвали потихоньку, таинственно.
Сергей своим твердым, самоуверенным голосом вмешался в спор и стал защищать высказанный Балуевым взгляд. Спор сразу оживился,
сделался глубже, ярче и интереснее; и по мере того как он отрывался от осязательной действительности, он становился все ярче и жизненнее. Балуев же, столь сильный своею неотрывностью от жизни, был теперь тускл и
сер. Он почти перестал возражать. Горячо и внимательно слушая Сергея, он только сочувственно кивал головою на его возражения.
Она говорит: «в девках» и горничных называет «девки». От ее голоса,
серых глаз, всего тона приходится иногда жутко; но к ней она не придирается, не ворчит, по целым дням ее не видно — все ей нездоровится. Только и Сане сдается, что нянька Федосеевна права: «сухоручка» держит папу в руках, и без ее ведома ничего в доме не
делается.
Совсем все это
делалось не так, все было гораздо проще,
серее — и, может быть, именно поэтому — гораздо величественнее.
Все шире растекался смрад.
Серый, вялый сумрак вставал из земли. Все вокруг — все
делалось ничтожным и презренным. Ласточки остановили свой лет в воздухе, растерянно и недоумело трепыхали крылышками.